Неточные совпадения
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя
записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь часов Алексей Александрович едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо к себе, несмотря на требование мужа не
принимать его, он решил, что поедет.
Она рассказала, в котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились в то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у себя за столом, кого
принимала вечером, — словом, разговор Анны Власьевны стоил нескольких страниц исторических
записок и был бы драгоценен для потомства.
Нехлюдов передал свою заготовленную карточку с
запиской, в которой просил
принять его по личному делу, и просил передать офицеру.
Барыня ласково
приняла ее, угостила пирожками и сладким вином и послала куда-то свою горничную с
запиской.
Устроив на скорую руку свои дела в Узле, Привалов уехал с Веревкиным в Мохов и прямо обратился к губернатору, который
принял в этом вопиющем деле самое деятельное участие. Веревкин составил докладную
записку для губернатора и не пожалел красок для описания подвигов Половодова. Губернатор, старый николаевский служака, круто повернул все дело, и благодаря его усилиям журнальным постановлением дворянской опеки Половодов устранялся от своего звания поверенного от конкурса.
— Хорошо — с, — сказал он, смеясь. — Нет — с, Вера Павловна, от меня не отделаетесь так легко. Я предвидел этот шанс и
принял свои меры. Ту
записку, которая сожжена, он написал сам. А вот эту, он написал по моей просьбе. Эту я могу оставить вам, потому что она не документ. Извольте. — Рахметов подал Вере Павловне
записку.
В таком случае, — продолжает Жюли все тем же длинным, длинным тоном официальных
записок, — она отправит письмо на двух условиях — «вы можете
принять или не
принять их, — вы
принимаете их, — я отправляю письмо; вы отвергаете их, — я жгу письмо», и т. д., все в этой же бесконечной манере, вытягивающей душу из спасаемого.
Однажды, пришед в залу, где ожидал ее учитель, Марья Кириловна с изумлением заметила смущение на бледном его лице. Она открыла фортепьяно, пропела несколько нот, но Дубровский под предлогом головной боли извинился, прервал урок и, закрывая ноты, подал ей украдкою
записку. Марья Кириловна, не успев одуматься,
приняла ее и раскаялась в ту же минуту, но Дубровского не было уже в зале. Марья Кириловна пошла в свою комнату, развернула
записку и прочла следующее...
Я решился писать; но одно воспоминание вызывало сотни других, все старое, полузабытое воскресало — отроческие мечты, юношеские надежды, удаль молодости, тюрьма и ссылка [Рассказ о «Тюрьме и ссылке» составляет вторую часть
записок. В нем всего меньше речь обо мне, он мне показался именно потому занимательнее для публики. (
Прим. А. И. Герцена.)] — эти ранние несчастия, не оставившие никакой горечи на душе, пронесшиеся, как вешние грозы, освежая и укрепляя своими ударами молодую жизнь.
У него своя юриспруденция. Он велел освободить виновных от платежа, потому, написал он собственноручно, как и напечатано в сенатской
записке, «что члены комиссии не знали, что подписывали». Положим, что митрополит по ремеслу должен оказывать смирение, а каковы другие-то вельможи, которые
приняли подарок, так учтиво и милостиво мотивированный!
Подумав об этом, я написал к Маццини
записку и спросил его,
примет ли Гарибальди приглашение в такую даль, как Теддингтон; если нет, то я его не буду звать, тем дело и кончится, если же поедет, то я очень желал бы их обоих пригласить.
Мой сосед, исправленный Диффенбахом, в это время был в трактире; когда он вскарабкался на свое место и мы поехали, я рассказал ему историю. Он был выпивши и, следственно, в благодушном расположении; он
принял глубочайшее участие и просил меня дать ему в Берлине
записку.
Чаадаев не торопился в Россию, расставшись с золоченым мундиром, он принялся за науку. Умер Александр, случилось 14 декабря (отсутствие Чаадаева спасло его от вероятного преследования [Теперь мы знаем достоверно, что Чаадаев был членом общества, из «
Записок» Якушкина. (
Прим. А. И. Герцена.)]), около 1830 года он возвратился.
Я горячо, может, через край горячо, благодарил ее, тайное делание портрета не
принял, но тем не меньше эти две
записки сблизили нас много. Отношения ее к мужу, до которых я никогда бы не коснулся, были высказаны. Между мною и ею невольно составлялось тайное соглашение, лига против него.
В тот же вечер мы зашли с Гаврилой в холостую квартирку учителя. Он
принял нас приветливо и просто изложил свой план: мы соберем факты и случаи крайней нужды в среде наших товарищей и изложим их в форме
записки в совет. Он подаст ее от себя, а учителя выработают устав «общества вспомоществования учащимся города Ровно».
По субботам к вотчиму десятками являлись рабочие продавать
записки на провизию, которую они должны были брать в заводской лавке, этими
записками им платили вместо денег, а вотчим скупал их за полцены. Он
принимал рабочих в кухне, сидя за столом, важный, хмурый, брал
записку и говорил...
— На месте редактора я бы не напечатал; что же касается вообще до
записок очевидцев, то поверят скорее грубому лгуну, но забавнику, чем человеку достойному и заслуженному. Я знаю некоторые
записки о двенадцатом годе, которые… Я
принял решение, князь; я оставляю этот дом, — дом господина Лебедева.
— Именно, — с достоинством ответил пьяница, — и сегодня же в половине девятого, всего полчаса… нет-с, три четверти уже часа как известил благороднейшую мать, что имею ей передать одно приключение… значительное.
Запиской известил чрез девушку, с заднего крыльца-с.
Приняла.
Утром на другой день Карачунский послал в Тайболу за Кожиным и
запиской просил его приехать по важному делу вместе с женой. Кожин поставлял одно время на золотопромывальную фабрику ремни, и Карачунский хорошо его знал. Посланный вернулся, пока Карачунский совершал свой утренний туалет, отнимавший у него по меньшей мере час. Он каждое утро
принимал холодную ванну, подстригал бороду, протирался косметиками, чистил ногти и внимательно изучал свое розовое лицо в зеркале.
В
записке она коротко и ясно изложила, в чем вся штука, сказала, что костромская Палата государственных имуществ два раза отказывает…
принять эти бедные души в число казенных крестьян и что, наконец, запрещен увядающим девушкам брак.
Райнер немного смешался и, торопливо пробежав бумагу, взглянул на двери: Петровский смотрел на него совершенно спокойно. Не торопясь, он
принял из рук Райнера его
записку и вместе с своею номинацией опять положил их в бумажник.
И он читал мне свою «
записку», в которой излагал, что, во время разъездов по волостям, он неоднократно был поражаем незрелым и слабосильным видом некоторых молодых крестьян, которых он
принимал за подростков и которые, по справке, оказывались уже отцами семейств.
Директор
принял его милостиво, пристально посмотрел ему в глаза, как будто отыскивал там следы чего-то, и, взяв из его рук докладную
записку, дружески молвил...
Предлагаемый рассказ заимствован из
записок, оставшихся после приятеля моего, Марка Ардалионыча Филоверитова, с которым читатель имел уже случай отчасти познакомиться. [См. «Надорванные». (
Прим. Салтыкова-Щедрина.)] Они показались мне, несмотря на небрежность отделки, достаточно любопытными, чтобы предложить их на суд публики.
— Я давно хотел прервать с вами, Даша… пока… это время. Я вас не мог
принять нынче ночью, несмотря на вашу
записку. Я хотел вам сам написать, но я писать не умею, — прибавил он с досадой, даже как будто с гадливостью.
И он с прежнею точностью рассказал о Кириллове, о его намерении застрелиться и о том, как он обещал ждать сигнала, а умирая, оставить
записку и
принять на себя всё, что ему продиктуют. (Одним словом, всё, что уже известно читателю.)
— Происходило, — ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, — что Сергей Степаныч стал меня, как на допросе, спрашивать, какие же я серьезные обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную докладную
записку, которой, однако, у меня не
приняли ни князь, ни Сергей Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил министру юстиции Дашкову, к которому я не имел никаких рекомендаций ни от кого.
Но последнее время
записка эта исчезла по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и
приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
1-го апреля. Представил
записку владыке. Попадья говорит, напрасно сего числа представлял: по ее легковерным
приметам, сие первое число апреля обманчиво. Заметим.
«Мы разоряемся, — говорит Frederic Passy в
записке, читанной на последнем конгрессе (1890 г.) всеобщего мира в Лондоне, — мы разоряемся для того, чтобы иметь возможность
принимать участие в безумных бойнях будущего, или для того, чтобы платить проценты долгов, оставленных нам безумными и преступными бойнями прошедшего. Мы умираем с голода для того, чтобы иметь возможность убивать».
— Этому нетрудно помочь, — возразил Берсенев, все не глядя на нее. — Предуведомить я его, разумеется, не могу; но дайте мне
записку. Кто вам может запретить написать ему как хорошему знакомому, в котором вы
принимаете участие? Тут ничего нет предосудительного. Назначьте ему… то есть напишите ему, когда вы будете…
Восмибратов (
принимая). Без очков-то я не очень-с, а в очках-то еще хуже. Да вот сын прочитает. Петр, читай! (Отдает
записку Петру.)
Его визитной карточки или
записки достаточно было, чтобы вас
принял не в очередь знаменитый доктор, директор дороги или важный чиновник; говорили, что по его протекции можно было получить должность даже четвертого класса и замять какое угодно неприятное дело.
Мы помолчали. Она взяла
записку и минуты две держала ее перед глазами, и в это время лицо ее
приняло то самое надменное, презрительное и гордое, черствое выражение, какое у нее было вчера в начале нашего объяснения; на глазах у нее выступили слезы, не робкие, не горькие, а гордые, сердитые слезы.
Она предположила, как только он возвратит ей деньги, все их отослать к Николя Оглоблину с
запиской, что от таких людей, как он и отец его, она не желает
принимать помощи ни для какого дела.
Негина. «Серьезно», об таком-то деле серьезно! Да за кого ж вы меня
принимаете! Разве это «дело»? Ведь это позор! Ты помнишь, что он-то говорил, он, мой милый, мой Петя! Как тут думать, об чем думать, об чем разговаривать! А коли есть в тебе сомнение, так возьми что-нибудь, да и погадай! Ведь я твоя. Чет или нечет, вот и конец. (Берет
записку Мелузова.)
«Воспаление легких у меня, конечно, получится. Крупозное, после такой поездки. И, главное, что я с нею буду делать? Этот врач, уж по
записке видно, еще менее, чем я, опытен. Я ничего не знаю, только практически за полгода нахватался, а он и того менее. Видно, только что из университета. А меня
принимает за опытного…»
«Теперь начинается пролет дупелей, и тут около Клейменова искать их негде; я дам тебе тройку в кибитку, Мишку егеря с его Травалем, Ваньку повара, благо он тоже охотится с ружьем, да ты возьми с собою своего Трезора, и поезжайте вы при моей
записке в имение моего старого приятеля Маврина; там в запустелом доме никто не живет; но с моей
запиской вас все-таки
примут насколько возможно удобно, да не забудь взять мне круг швейцарского сыру, который у них отлично делают в сыроварне».
Ее темные, ласковые глаза налились слезами, она смотрела на меня, крепко прикусив губы, а щеки и уши у нее густо покраснели.
Принять десять копеек я благородно отказался, а
записку взял и вручил сыну одного из членов судебной палаты, длинному студенту с чахоточным румянцем на щеках. Он предложил мне полтинник, молча и задумчиво отсчитав деньги мелкой медью, а когда я сказал, что это мне не нужно, — сунул медь в карман своих брюк, но — не попал, и деньги рассыпались по полу.
В «
Записках», впрочем, замечено и о сватовстве Константина, что, по старости Ольги, оно невероятно, «вовсе же опровергается тем, что Константин тогда имел супругу, которая
принимала и угощала Ольгу».
Различены два договора Олега 907 и 911 годов (в «
Записках» — 906 и 910, потому что автор, считая год с сентября, весьма часто расходится с Нестеровым летосчислением с марта), которые до позднейшего времени
принимали за один (50).
Так, в «
Записках» Державина («Русская беседа», 1859, т. IV, стр. 333–337) находим изложение дела известного банкира Сутерланда, который «был со всеми вельможами в великой связи, потому что он им ссужал казенные деньги, которые
принимал из государственного казначейства для перевода в чужие край, по случавшимся там министерским надобностям».
Радушнее всех
принял приглашение танцевальный учитель: несмотря на сильную ломоту, которую чувствовал во всем теле, он, прочитав
записку, тотчас же вскочил с одра болезни и начал напевать известный куплет...
Кистер напрасно до полуночи прождал Лучкова и на другой день утром сам отправился к нему. Денщик доложил Федору Федоровичу, что барин-де почивает и не велел никого
принимать. «И меня не велел?» — «И ваше благородие не велел». Кистер с мучительным беспокойством прошелся раза два по улице, вернулся домой. Человек ему подал
записку.
Около того же времени издатель «Отечественных
записок» А. А. Краевский предлагал ему
принять на себя заведование конторою этого журнала.
После этого у Ани не было уже ни одного свободного дня, так как она
принимала участие то в пикнике, то в прогулке, то в спектакле. Возвращалась она домой каждый день под утро и ложилась в гостиной на полу, и потом рассказывала всем трогательно, как она спит под цветами. Денег нужно было очень много, но она уже не боялась Модеста Алексеича и тратила его деньги, как свои; и она не просила, не требовала, а только посылала ему счета или
записки: «выдать подателю сего 200 р.» или: «немедленно уплатить 100 р.».
Коротенькой
запиской отец с матерью как будто говорили Сергею Андреичу: «
Прими от родивших тебя тленное земное наследие, но за гробом нет тебе части с нами.
Но этому завтраку не суждено было состояться. Я получил от него
записку о том, что его кухарка"внезапно"заболела. Это мне напомнило впоследствии то, что его приятель П.В.Анненков рассказывал про Тургенева из его петербургской молодой жизни. Я не хотел его тогда ни в чем подозревать и готов был
принять болезнь кухарки за чистую монету; но больше уже не счел удобным являться на виллу.
Одному из моих коллег попадались
записки Прима к разным лицам, на французском языке.
[Из «важных лиц», единомысленных и дружественных Копцевичу, в
записках Исмайлова упоминается один только обер-прокурор синода князь Петр Сергеевич Мещерский, родитель издателя «Гражданина» (
прим. Лескова).]